Раз было принято решение произвести атаку с южной стороны, надо было направить параллель и ее батареи на один или, в крайнем случае, на два точно определенных фронта обороны. Надо было атаковать сосредоточенными силами два — в самом крайнем случае три — рядом стоящих внешних форта; если бы удалось их разрушить, все остальные наружные укрепления стали бы бесполезными. Таким путем союзники, сосредоточив действие всей своей артиллерии на одном пункте, сразу легко могли добиться сильного огневого превосходства и значительно сократили бы продолжительность осады. Насколько можно судить по планам и картам, фронт, идущий от Карантинного форта до самого кончика внутренней бухты, то есть фронт, против которого французы теперь направляют свои усилия, был бы наиболее подходящим для наступления, так как разрушение его совершенно обнажило бы самый город. Сто тридцать орудий, имеющихся у союзников, сразу могли бы обеспечить им превосходство огня на этом ограниченном участке. Вместо этого желание предоставить возможность каждой армии действовать независимо от другой привело к такому, не имеющему прецедента способу осады, при котором весь вал, длиной свыше трех миль, одновременно подвергался обстрелу на всем его протяжении. Такой способ атаки — нечто невиданное и неслыханное. Ведь он дает возможность обороне одновременно ввести в действие, в обычных бастионных укреплениях и люнетах, всю имеющуюся там массу в двести пятьдесят орудий. Ведь один бастионный фронт едва ли может вместить более двадцати орудий, и при обычной осаде участвовать в обороне могут не более трех или четырех фронтов. Может быть, союзные инженеры в дальнейшем смогут привести весьма веские доводы в пользу своего странного образа действий; но пока что мы должны сделать вывод, что они были не в состоянии обнаружить наиболее слабые пункты обороны и, чтобы не пропустить их, открыли огонь по всей линии.

Тем временем к обеим сторонам подошли подкрепления. Стремительные и частично успешные атаки Липранди на аванпосты союзников показывают, что у русских имеются в наличии более крупные силы, чем те, с которыми Меншиков отошел к Бахчисараю. До сих пор, однако, они еще не достаточно сильны для победоносного сражения. Принимая во внимание успехи, достигнутые осаждающими, принимая во внимание, что урон, наносимый обороне, возрастает в геометрической прогрессии по мере приближения осаждающих к валу, принимая во внимание, что внешние укрепления все еще держатся, но внутренняя стена, по-видимому, слаба, — решительного исхода можно ожидать между 9 и 15 ноября: либо южная сторона города падет, либо же союзники потерпят решительное поражение и будут вынуждены снять осаду. Но следует иметь в виду, что подобные предсказания всегда зависят от обстоятельств, которые не могут быть вполне учтены на таком расстоянии от места действия.

Написано Ф. Энгельсом 9 ноября 1854 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4246. 27 ноября 1854 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Ф. ЭНГЕЛЬС

СРАЖЕНИЕ ПОД БАЛАКЛАВОЙ [301]

Пароход «Африка», прибывший из Европы, доставил нам известия еще за три дня, но в них не содержится никаких существенно новых вестей с театра военных действий, если не считать ужасного случая с госпиталем, в котором заживо сгорело множество больных и раненых, и других описаний неслыханных страданий. О кровопролитном и не давшем определенных результатов сражении 5 ноября, краткое известие о котором пришло с пароходом «Балтик», мы располагаем теперь небольшим донесением лорда Раглана, но еще нет обстоятельных и живых отчетов корреспондентов — участников и свидетелей событий. В Англии, так же как и во Франции, чувствуется большая тревога, — гораздо большая, чем могло бы показаться на первый взгляд, — в связи с возросшими и все продолжающими возрастать трудностями войны; упорная оборона Севастополя, который не желает пасть под натиском союзников, соперничающих в храбрости и самопожертвованиях, расценивается как весьма зловещее обстоятельство. Приведенные в этом же номере выдержки из лондонской газеты «Times» свидетельствуют о перемене настроения, о зародившихся сомнениях, которые можно было бы даже рассматривать как первые признаки отчаяния. Поскольку за отсутствием подробных данных о сражении 5 ноября мы не можем еще высказать о нем суждения, остановимся сегодня на некоторых предшествовавших ему эпизодах осады.

25 октября медлительное однообразие севастопольской осады было впервые прервано драматическим инцидентом. В этот день русские атаковали позиции, прикрывающие осадную армию союзников, и так как преимущества были на этот раз распределены более равномерно, то и результат получился совсем иной, чем в сражении на Альме: здесь сражалась почти исключительно кавалерия, тогда как на Альме кавалерия в деле совсем не участвовала. Русские были не обороняющейся стороной, а нападающей, союзники же располагали преимуществом хорошо укрепленной позиции. Правда, сражение и на этот раз, почти так же как и на Альме, закончилось вничью, но на этот раз перевес остался за русскими.

Полуостров Херсонес Гераклейский, к югу от Севастопольской бухты, отделен от крымской степи холмистой грядой, которая тянется от устья Черной речки, впадающей в Севастопольскую бухту, к юго-западу. Эта гряда отлого спускается на северо-запад, к Севастополю, юго-восточным же своим склоном, большей частью крутым и обрывистым, она обращена к Балаклаве. Для союзников, занявших Херсонес, эта гряда представляла естественный оборонительный рубеж против любой русской армии, пытающейся снять осаду. На беду «операционная база» англичан, главная гавань для их флота, центральное складочное место для их припасов были в Балаклаве, а Балаклава лежит примерно в трех милях к юго-востоку от этих холмов. Поэтому необходимо было включить Балаклаву в систему обороны. Местность вокруг Балаклавы представляет собой ряд весьма неравномерных возвышенностей, которые тянутся от южного конца упомянутой холмистой гряды почти прямо на восток и на запад вдоль побережья и, подобно почти всем крымским холмам, отлого опускаясь к северо-западу, кончаются на юго-востоке крутым обрывом. В углу, образуемом этими двумя группами возвышенностей, лежит волнистая равнина, которая постепенно поднимается к востоку, заканчиваясь обрывистым спуском в долину Черной речки.

Самой примечательной чертой этой равнины является чередование холмиков и незначительных возвышенностей, которые тянутся на северо-запад и юго-восток, соединяя цепь, которую мы называем Гераклейской, с горами на южном побережье. На этой-то возвышенности, приблизительно в трех милях к востоку и северо-востоку от Балаклавы, союзники и возвели свою первую оборонительную линию, состоявшую из четырех редутов, которые защищали пути от Бахчисарая и от верхнего течения Черной речки. В этих редутах стояли турки. Вторая линия полевых укреплений, возведенная прямо против Балаклавы, доходила до вершины угла, образуемого прибрежными холмами и Гераклейской цепью, причем последняя оборонялась стоявшей близ нее французской дивизией генерала Боске. Таким образом, если вторая линия, защищаемая английскими солдатами, морской пехотой и матросами, переходила в линию французских редутов, прикрывавших ее с фланга, то первая, турецкая линия, выдвинутая почти на две мили вперед, не только оставалась без всякой поддержки, но еще была расположена, как это ни странно, не перпендикулярно дороге, на которой мог появиться неприятель, а почти на ее продолжении, так что русские могли бы взять все четыре редута один за другим, закрепляясь всякий раз на завоеванном месте и не встречая особенно сильного сопротивления со стороны еще не взятых редутов.

Позиции союзников в сторону Балаклавы были заняты турками, стоявшими в редутах, или первой линии; высоты в непосредственной близости к Балаклаве занимала английская морская пехота; в долине к северу от Балаклавы стоял 93-й шотландский полк и несколько отрядов выздоравливающих. Далее, к северу, располагался лагерь британской кавалерии, а на Гераклейских высотах — авангард дивизии генерала Боске.